Вакцина против туберкулеза, самого смертоносного инфекционного заболевания в мире, как никогда близка к реальности и потенциально может спасти миллионы жизней. Но его развитие замедлилось после того, как его корпоративный владелец сосредоточился на более прибыльных вакцинах.
С тех пор как он был студентом-медиком, доктор Нил Мартинсон столкнулся с ужасами туберкулеза, старейшей и самой смертоносной пандемии в мире. На протяжении более 30 лет в южноафриканские клиники, где он работал, потоком стекались пациенты — трудящиеся—мигранты, истощенные дети и беременные женщины с ВИЧ, которые кашляли кровью. Некоторые были настолько истощены, что он мог видеть их ребра. Они вдыхали заразные бактерии от кашля в переполненном автобусе или в домах близких, которые не знали, что у них туберкулез. После заражения лучшим вариантом для них было провести месяцы, глотая таблетки, которые часто имели ужасные побочные эффекты. Многие погибли. Итак, когда Мартинсон присоединился к призыву в апреле 2018 года, он с нетерпением ждал вердикта по поводу вакцины от туберкулеза, которую он помогал тестировать на сотнях людей. Результаты поразили его: прививка предотвратила заболевание более половины инфицированных; это был крупнейший прорыв в области противотуберкулезной вакцины за столетие. Взволнованный, он повесил трубку и стал ждать следующего шага — испытания, которое определило бы, был ли укол достаточно безопасен и эффективен для продажи.
Проходили недели. Потом месяцы.
Прошло более пяти лет после звонка, а он все еще ждет, потому что компания, которой принадлежит вакцина, решила уделить приоритетное внимание гораздо более прибыльному бизнесу.
Фармацевтический гигант GSK свернул свою глобальную деятельность в области общественного здравоохранения и сосредоточился на обслуживании самого прибыльного рынка в мире — Соединенных Штатов, который генеральный директор Эмма Уолмсли недавно назвала своим “главным приоритетом”. Поскольку базирующаяся в Лондоне компания отказалась от своей вакцины против туберкулеза, болезни, от которой ежегодно умирает 1,6 миллиона в основном бедных людей, она пошла ва-банк на вакцину против опоясывающего лишая, вирусной инфекции, которая сопровождается болезненной сыпью. От этого страдают в основном пожилые люди, которые в США в значительной степени застрахованы государственной страховкой. Важно отметить, что вакцина против опоясывающего лишая имеет общий ключевой ингредиент с прививкой от туберкулеза, компонент, который повышает эффективность обеих вакцин, но был в ограниченном количестве.
С точки зрения бизнеса решение GSK имело смысл. Shingrix станет тем, что компания называет “жемчужиной короны”, заработав с 2018 года более 14 миллиардов долларов.
Но способность корпорации допустить, чтобы потенциально спасительная вакцина не производилась, обнажает печальную реальность создания вакцин для общественного здравоохранения. Располагая ограниченными ресурсами, правительства уже давно не видели другого выхода, кроме как объединиться с крупными фармацевтическими компаниями для разработки вакцин от глобальных бедствий. Но после того, как правительства вкладывают деньги налогоплательщиков и ресурсы в эти усилия, компании получают контроль над продуктами, закрепляя право собственности и ставя во главу угла собственную выгоду. Именно это GSK сделала с вакциной от туберкулеза. Десятилетия назад армия США привлекла GSK к работе над вакциной от малярии и помогла разработать ингредиент, который изменил правила игры для компании. Это был адъювант, вещество, которое заставляло иммунную систему организма успешно реагировать на вакцину от малярии — и, как позже узнала компания, от множества других заболеваний.
GSK запатентовала адъювант и взяла под контроль поставку входящих в него ингредиентов. Она получила государственное и некоммерческое финансирование на разработку противотуберкулезной вакцины с использованием адъюванта. Но даже несмотря на то, что она не доводит вакцину до финиша, она также не отказывается от нее полностью, крепко удерживая этот ценный ингредиент. Поскольку туберкулез продолжал свирепствовать по всему миру, GSK потребовалось почти два года, чтобы завершить заключение соглашения с некоммерческим медицинским исследовательским институтом Билла и Мелинды Гейтс, или МРТ Гейтса, о продолжении разработки вакцины. В то время как организация Гейтса согласилась платить за продолжение исследований, GSK оставила за собой право продаж в богатых странах. Испытание, которое определит, одобрена ли вакцина, начнется не раньше 2024 года и, как ожидается, закончится как минимум до 2028 года. “Мы просто не можем так действовать при таком остром заболевании”, — сказал Томас Скриба, южноафриканский ученый и эксперт по туберкулезу, который также работал над исследованием.
GSK опровергает предположение о том, что компания отложила разработку противотуберкулезной вакцины, и заявляет, что по-прежнему занимается исследованиями заболеваний, от которых страдают бедные сообщества. “Любое предположение о том, что наша приверженность продолжению инвестиций в глобальное здравоохранение снизилась, в корне неверно”, — написал в заявлении доктор Томас Брейер, главный специалист компании по глобальному здравоохранению.
Компания сообщила ProPublica, что она не может делать все, и теперь видит свою роль в глобальном здравоохранении в том, чтобы заниматься ранней разработкой продуктов, а затем передавать окончательные клинические испытания и производство другим. В нем также говорилось, что вакцина от туберкулеза радикально отличается от других вакцин компании, поскольку она не может продаваться в больших масштабах в богатых странах.
Хотя хорошей вакциной от туберкулеза могли бы пользоваться десятки миллионов людей, на языке промышленности у нее “нет рынка сбыта”, потому что те, кто ее покупает, в основном некоммерческие организации и страны, которые не могут позволить себе большие траты. Дело не в том, что вакцина против туберкулеза не может быть прибыльной. Дело в том, что это никогда не будет таким прибыльным продуктом, как вакцина против опоясывающего лишая, которую можно продавать в США или Западной Европе.
Эксперты говорят, что история с противотуберкулезной вакциной GSK и ее «американскими горками надежды и разочарования» подчеркивает неработающую систему, которая слишком долго ставила потребности корпораций выше потребностей больных и бедных.
“Мы не требуем честной сделки от наших фармацевтических партнеров”, — сказал Майк Фрик, директор программы по борьбе с туберкулезом в Treatment Action Group и мировой эксперт по разработке противотуберкулезных вакцин. “Мы позволяем им устанавливать условия, но мы не просим их забрать чек. И я просто нахожу это, откровенно говоря, немного унизительным”.
Стивен Рид, один из изобретателей противотуберкулезной вакцины, принес свою идею в GSK десятилетия назад, полагая, что сотрудничество с фармацевтическим гигантом необходимо для обеспечения прививками людей, которые отчаянно в них нуждаются. Он разочарован тем, что этого не произошло, и теперь говорит, что крупная фармацевтика — это не путь к спасению жизней с помощью вакцин в большинстве стран мира. “Вы нанимаете крупную компанию, чтобы продвигать это вперед? Чушь собачья, — сказал он. — Этой модели больше нет. Это провалилось. Он мертв. Мы должны создать новый”.
Обретение контроля
В начале 1980-х годов армия США отчаянно искала способ обезопасить военнослужащих от паразита, вызывающего малярию. У военных ученых было несколько многообещающих идей, но они хотели найти компанию, которая могла бы помочь им разработать и произвести антиген — компонент вакцины, вызывающий иммунный ответ. Они обратились к SmithKline Beckman, ныне входящей в состав GSK, у которой был завод за пределами Филадельфии, специализирующийся именно на технологии производства антигенов, которую они исследовали.
Со своей стороны, сотрудничество с армией дало компании доступ к новым научным достижениям и, что немаловажно, возможность проводить специализированные исследования. В армии были лаборатории для тестирования на животных и площадки для клинических испытаний по всему миру. Кроме того, при работе с правительством, как правило, легче получить одобрение регулирующих органов на экспериментальные препараты, и армейские ученые были готовы заразиться малярией и провести первые испытания вакцины на себе.
Полковник Карл Алвинг, в то время исследователь в Исследовательском институте армии Уолтера Рида, сказал, что он был первым известным человеком, которому ввели ингредиент под названием MPL, адъювант, добавляемый в вакцину. Сегодня мы знаем, что адъюванты являются ключевыми для многих современных вакцин. Но в то время только один адъювант, квасцы, был одобрен к применению. Элвинг опубликовал многообещающие результаты, показывающие, что MPL повышает эффективность выстрела в тело.
Ученые компании приняли это к сведению и начали добавлять MPL к другим ингредиентам. Если один адъювант был хорош, то, возможно, два адъюванта вместе, стимулирующие разные звенья иммунной системы, могли бы быть еще лучше.
«Это была захватывающая разработка, объединившая множество адъювантов», — сказал Алвинг в интервью. Но потом он узнал, что ученые компании подали заявку на патент на эти комбинации в Европе, что накладывает ограничения на то, что он и его коллеги могут делать с MPL. “Армия, возможно, была немного разочарована этим, потому что мы представили Glaxo на поле боя”. И все же армия нуждалась в вакцине от малярии. Военнослужащие начали сравнивать комбинации адъювантов на макаках-резусах на армейском объекте в Таиланде и провели клинические испытания, в ходе которых были протестированы наиболее перспективные пары на людях и разработаны стратегии дозирования. Армия обнаружила, что одна из комбинаций оказалась лучшей: MPL и экстракт из коры дерева, растущего в Чили. Экстракт коры уже использовался в ветеринарных вакцинах, но ученый из одной из первых в мире биотехнологических компаний недавно обнаружил, что его можно очистить и получить материал, который делает его достаточно безопасным для использования людьми.
Алвинг сказал, что в то время он не патентовал работу, которую он и его коллеги выполняли, и не требовал эксклюзивной лицензии на MPL. “Вопрос в том, что армия есть армия, а не компания”, — сказал Алвинг. (На самом деле это был второй раз, когда правительству не удалось защитить свои права в отношении MPL. Десятилетиями ранее этот ингредиент был обнаружен и сформулирован учеными, работающими в Департаменте по делам ветеранов и лаборатории Национального института здравоохранения в Монтане. Один из ученых, разочарованный тем, что его начальство в Бетесде, штат Мэриленд, не позволило ему протестировать продукт на людях, уволился и основал компанию, забрав исследования с собой. Хотя его компания изначально заявила, что считает MPL общественным достоянием и не может быть запатентована, ему все же удалось запатентовать его.)
Эксперты говорят, что разработка лекарств в США изобилует такими упущенными возможностями, которые позволяют частным компаниям перехватывать контроль над работой исследователей, финансируемых государством, и получать прибыль от нее. Правительства, по их словам, должны быть более агрессивными в отношении сохранения такой работы в общественном достоянии. С тех пор Алвинг именно так и поступил, недавно получив свой 30-й патент, принадлежащий военным.
В фармацевтическом мире ни для кого не секрет, что компании участвуют в глобальных исследованиях в области здравоохранения, потому что именно там они могут опробовать новые технологии, которые могут быть применены к другим, более прибыльным заболеваниям.
На презентации для инвесторов в 2016 году руководитель GSK привел пример с вакциной от малярии, чтобы объяснить преимущества такой работы. “Для тех из вас, кто думает, что это просто филантропия, это не так”, — сказал группе Люк Дебрюйн, тогдашний президент по вакцинам в GSK. Он объяснил, что именно благодаря работе над малярией компания изобрела адъювант, который сейчас входит в состав ее популярной вакцины против опоясывающего лишая. И, как он объяснил, вакцины — это продукция большого объема, которая со временем приносит стабильный приток денег. “Таким образом, занимаясь хорошим бизнесом, внедряя инновации и принося пользу миру, вы абсолютно точно можете пожениться”.
По мере того, как развивались исследования армии по сочетанию MPL и экстракта коры — и становился очевиден ее рыночный потенциал, — GSK решила избавиться от компаний, которые владели строительными блоками для адъюванта. В 2005 году она купила компанию, владевшую правами на MPL, за 300 миллионов долларов. В 2012 году компания заключила сделку по приобретению прав на львиную долю поставок экстракта коры чилийского дерева. Теперь компания полностью контролировала адъювант.
Выбор победителя
GSK с нетерпением начала тестировать свой новый адъювант на ряде заболеваний — гепатите, болезни Лайма, ВИЧ, гриппе.
Стивен Рид, микробиолог и иммунолог, пришел в компанию в 1994 году с идеей создания вакцины против туберкулеза. По оценкам, во всем мире туберкулезом инфицировано 2 миллиарда человек, но заболевают в основном те, у кого ослаблена иммунная система. Вакцина столетней давности под названием БЦЖ защищает маленьких детей, но со временем иммунитет ослабевает, и эта вакцина мало что делает для защиты людей от наиболее распространенного типа инфекции легких. Рид обладал достаточным опытом и ресурсами, чтобы совершить прорыв: будучи адъюнкт-профессором медицинской школы Корнеллского университета, он также руководил некоммерческой исследовательской организацией, занимавшейся инфекционными заболеваниями, и был соучредителем биотехнологической компании по созданию и сбыту продуктов. Он и его коллеги создавали библиотеку белков, из которых состоит микобактерия, вызывающая туберкулез. У него также был доступ к банку крови в Бразилии, где туберкулез был более распространен, и он мог провести скрининг белков, чтобы определить, какие из них вызывают иммунный ответ, предотвращающий заболевание людей.
По словам Мишеля Де Уайльда, бывшего вице-президента по исследованиям и разработкам компании, которая сотрудничала с Ридом и позже стала частью GSK, в то время, когда Рид представил вакцину, решение компании о том, принимать ли его, было принято исследователями. По его словам, сегодня во всей отрасли финансовые подразделения играют гораздо более важную роль в принятии решения о том, над чем работает компания.
GSK подписала контракт, попросив Рида добавить новый многообещающий адъювант компании к его идее создания противотуберкулезной вакцины.
Рид и его коллеги использовали более 2 миллионов долларов федеральных денег на проведение судебных процессов с 1995 по 2005 год. GSK также инвестировала, но деньги и ресурсы NIH были ключевыми, сказал Рид. По мере того как шло тестирование вакцины, к делу подключился Фонд Билла и Мелинды Гейтс, а также правительства Соединенного Королевства, Нидерландов и Австралии, среди прочих.
Несмотря на все это, в 2003 году GSK, согласно ежегодным отчетам, приступила к тестированию адъюванта в своей вакцине против опоясывающего лишая, но гораздо более быстрыми темпами. В случае с туберкулезом было проведено небольшое исследование, подтверждающее концепцию, чтобы оправдать переход к более масштабному исследованию. Нет никаких доказательств того, что это произошло с опоясывающим лишаем. К 2010 году вакцина от опоясывающего лишая GSK проходила заключительные испытания; в 2017 году FDA одобрило ее к применению.
Сотрудникам и инсайдерам отрасли GSK разъясняла свои приоритеты. Компания построила исследовательский центр вакцин в Роквилле, штат Мэриленд, чтобы быть ближе к NIH и Управлению по контролю за продуктами питания и лекарствами; в то же время, по словам бывших сотрудников отдела вакцин, она отказывалась от борьбы с туберкулезом и других глобальных проектов в области общественного здравоохранения.
Все это время количество адъюванта было ограничено. По словам бывших сотрудников, GSK изо всех сил пыталась увеличить производство MPL; она опирается на громоздкий производственный процесс. И было неясно, имелись ли достаточные запасы чилийского дерева, необходимого для обеих вакцин.
После того, как исследователи узнали об успешных результатах проверки концепции противотуберкулезной вакцины в 2018 году, GSK ничего не сказала о том, что будет дальше.
“Можно было бы подумать, что люди сказали бы: «О черт, это выполнимо. Давайте удвоим, давайте увеличим вчетверо”, — сказал доктор Том Эванс, бывший президент и главный исполнительный директор Aeras, некоммерческой организации, которая руководила и оплатила половину исследования, подтверждающего концепцию. “Но этого не произошло”.
Скриба, который принимал участие в исследовании в Южной Африке, сказал, что он никогда не предполагал, что GSK не продолжит исследование. “Честно говоря, нам никогда не приходило в голову, что они этого не сделают. Люди, с которыми мы работали в GSK, были командой по борьбе с туберкулезом. Они были увлечены туберкулезом”, — сказал Скриба. “Это чрезвычайно расстраивает”.
Но Рид сказал, что, когда вакцина против опоясывающего лишая была одобрена, у него возникло внутреннее ощущение, что GSK откажется от работы по борьбе с туберкулезом.
“Компания, которая отказалась от этого, использовала аналогичную технологию, чтобы заработать миллиарды долларов на черепице, которая никого не убивает”, — сказал Рид.
Специалисты на местах были настолько обеспокоены судьбой противотуберкулезной вакцины, что Всемирная организация здравоохранения созвала серию совещаний в 2019 году.
Брейер, тогдашний главный врач подразделения вакцин GSK, объяснил, что фармацевтический гигант был готов передать вакцину организации или компании, которая покроет расходы на будущую разработку, лицензирование, производство и ответственность. Если следующее испытание пройдет успешно, они смогут продавать вакцину в “развивающихся странах”, при этом GSK сохранит права на продажу в более богатых странах.
Однако, по словам Брейера, GSK сохранит контроль над адъювантом. А у компании было достаточно средств только на другие вакцины, поэтому тому, кто взялся бы за разработку противотуберкулезной вакцины, пришлось бы заплатить GSK за наращивание производства, что, по оценкам Брейера, обошлось бы примерно в 200 миллионов долларов.
Доктор Хулио Крода в то время был директором по инфекционным заболеваниям в Бразилии и присутствовал на совещании. Он сказал, что был уполномочен потратить значительные государственные средства на испытания вакцины против туберкулеза, но нуждался в гарантиях того, что GSK передаст технологию и интеллектуальную собственность, если правительства оплатят ее разработку. “Но в конце встречи мы так и не пришли к соглашению”, — сказал он.
Доктор Гленда Грей, ведущий эксперт по вакцинам против ВИЧ, присутствовавшая на встрече от имени Южной Африки, сказала, что ей не удалось получить прямого ответа о доступности адъюванта.
Через год после совещания ВОЗ, после того, что представитель Гейтса охарактеризовал как “долгие переговоры”, GSK выдала лицензию на вакцину Gates MRI, некоммерческой организации, созданной Фондом Гейтса для разработки лекарств и вакцин для решения глобальных проблем здравоохранения, которые коммерческие компании не будут решать.
GSK сообщила ProPublica, что она не получала авансовых платежей или роялти в рамках соглашения, но что Gates MRI предоставила ей небольшой стимул инвестировать в глобальные усилия компании в области здравоохранения. GSK и Gates MRI отказались комментировать сумму.
Налоговые документы Gates MRI показывают платеж, обозначенный как “роялти, лицензионные сборы и аналогичные суммы, которые позволяют организации использовать интеллектуальную собственность, такую как патенты и авторские права”, в год заключения соглашения. Среди доступных налоговых документов это единственный год, когда организация произвела платеж в этой категории.
Сумма: 10 миллионов долларов.
Неопределенное будущее
В июне этого года Фонд Гейтса и Wellcome Trust объявили, что они обещают выделить 550 миллионов долларов на финансирование третьей фазы испытания, которая, наконец, покажет, работает ли вакцина. Они выбрали места проведения испытаний и в настоящее время тестируют его на небольшой группе пациентов, инфицированных ВИЧ.
Джереми Фаррар, главный научный сотрудник ВОЗ, сказал, что он настроен более оптимистично, чем когда-либо за всю свою карьеру, в отношении того, что в этом десятилетии у нас появится новая вакцина против туберкулеза.
Gates MRI и GSK отказались сообщить, у кого были права на продажу вакцины в каких странах, но Gates MRI заявила, что будет “работать с партнерами, чтобы обеспечить доступность вакцины для людей, живущих в странах с низким и средним уровнем дохода с высоким бременем туберкулеза”, и GSK признала, что ее права распространяются на Южная Америка и Восточная Европа — два региона со значительными очагами туберкулеза.
Как и ожидалось, Gates MRI будет зависеть от GSK в поставках адъюванта, что касается кандидатов на вакцину из-за отсутствия прозрачности в отношении его доступности. Один из ключевых ингредиентов, экстракт коры, получают из дерева, сбор урожая и экспорт которого контролируется правительством Чили с 1970-х годов из-за чрезмерной эксплуатации. Мегазасуха и лесные пожары продолжают угрожать местным лесам и сегодня. Основной экспортер коры говорит, что он устранил предыдущие узкие места, а GSK заявила, что работает над синтетической версией в рамках своего долгосрочного плана.
В ответ на вопросы о том, почему компания сохранила контроль над адъювантом, GSK заявила, что его сложно производить, было бы неэкономично производить более чем в одном месте и что он является очень важным компонентом многих вакцин компании, поэтому она не захотела делиться ноу-хау.
Ценность адъюванта для компании только растет, поскольку она добавляет в свой портфель еще одну прибыльную вакцину, которая в нем нуждается. В мае Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило вакцину GSK против респираторного вируса, известного как RSV. Аналитики прогнозируют, что на пике своего развития проект будет приносить 4 миллиарда долларов в год. GSK продолжает изучать адъювант в дополнительных вакцинах.
GSK решительно настаивает на том, что у нее достаточно адъюванта для удовлетворения прогнозируемых потребностей в вакцинах против RSV, опоясывающего лишая, малярии и туберкулеза до 2035 года.
Компания и Gates MRI заявили, что их соглашение включает достаточное количество адъюванта для исследований и первоначальную поставку противотуберкулезной вакцины, если она будет одобрена. Однако организации отказались уточнить, сколько людей может быть вакцинировано. GSK также заявила, что готова поставлять больше адъювантов после этого, но потребуются дальнейшие переговоры, и Gates MRI, вероятно, придется заплатить, чтобы увеличить мощности по производству адъювантов. Со своей стороны, Gates MRI заявила, что оценивает несколько стратегий для обеспечения долгосрочных поставок.
Несколько экспертов заявили, что МРТ Гейтса должна протестировать другие адъюванты с антигеном вакцины. Это касается и Фаррара, который сказал, что было бы “очень мудро” начать поиск нового адъюванта. Он один из немногих, кто видел соглашение между Gates MRI и GSK в результате его предыдущей работы в качестве директора Wellcome Trust. Фаррар сейчас помогает руководить Советом по ускорению разработки новой противотуберкулезной вакцины в ВОЗ и сказал, что, по его мнению, одной из задач группы будет поиск решений любых будущих проблем с адъювантом.
МРТ Гейтса отказалась отвечать, когда ее спросили, рассматривает ли она возможность тестирования других адъювантов с антигеном вакцины. GSK, наряду с несколькими другими учеными и регулирующими органами, с которыми беседовала ProPublica, заявили, что использование нового адъюванта потребует повторного проведения всех длительных и дорогостоящих клинических испытаний.
Тем временем правительственные чиновники США работают над выявлением адъювантов, которые еще не закуплены крупными фармацевтическими компаниями.
Для корпорации главная проблема заключается в том, “как этот адъювант влияет на мою прибыль”, — сказал Вольфганг Ляйтнер, который начал свою карьеру, работая в Армейском институте исследований вакцины против малярии имени Уолтера Рида в качестве консультанта GSK. Сейчас он возглавляет отдел врожденного иммунитета в Национальном институте аллергии и инфекционных заболеваний, его работа заключается в поощрении разработки новых адъювантов и обеспечении того, чтобы исследователи имели доступ к тем, которые не находятся под жестким контролем отдельных компаний.
ВОЗ также помогает создать глобальную сеть производителей вакцин, которые могут разрабатывать и поставлять вакцины в менее богатые страны вне тени крупных фармацевтических компаний; она использует технологию, дебютировавшую во время пандемии COVID-19, под названием mRNA, которая использует фрагменты генетического кода для запуска иммунного ответа. Рид, изобретатель противотуберкулезной вакцины GSK, стал соучредителем компании Afrigen, стоявшей в центре этих усилий, после того, как начал беспокоиться о судьбе вакцины, которую он изготовил для GSK. Рид помог создать вторую противотуберкулезную вакцину, права на производство которой у Afrigen есть для продажи в Африке. Но испытания этой вакцины еще не начались для подтверждения концепции.
Согласно ежегодным опросам, проводимым Группой действий по лечению, за последние пять лет на все исследования вакцин против туберкулеза во всем мире тратилось в среднем всего 120 миллионов долларов в год, включая средства правительств, фармацевтических компаний и благотворительных организаций. Для сравнения, только США потратили более 2 миллиардов долларов на разработку вакцин против COVID-19 в период с 2020 по 2022 год. На специальном совещании ООН по туберкулезу в 2018 году страны мира обязались обеспечить, чтобы в течение следующих пяти лет на исследования и разработку противотуберкулезной вакцины было потрачено 3 миллиарда долларов. Было роздано всего 20% от этой суммы.
Хотя этот центр мРНК многообещающий, по словам вовлеченных в него людей, пройдут годы, прежде чем вакцина против туберкулеза с мРНК поступит на испытания для подтверждения концепции. Фармацевтические компании, создавшие успешные вакцины против COVID-19, отказались делиться технологиями и техниками производства, которые позволяют мРНК-вакцинам работать. Одна компания, Moderna, заявила, что не будет применять свои патенты на мРНК-вакцины, которые Afrigen создает для COVID-19, но неясно, что она будет делать, если Afrigen применит эти методы к такому заболеванию, как туберкулез. (Пол Саган, председатель правления ProPublica, является членом правления Moderna.)
На сегодняшний день вакцина против туберкулеза GSK, в которой не используется технология мРНК, является единственной, отвечающей набору характеристик, которые, по мнению ВОЗ, необходимы для создания жизнеспособной противотуберкулезной вакцины.
Испытание третьей фазы должно начаться в начале следующего года. За время между двумя испытаниями примерно 9 миллионов человек умрут от туберкулеза.
Mollie Simon contributed research.
Автор: Anna Maria Barry-Jester. Anna Maria Barry-Jester is a reporter at ProPublica. — anna.barryjester@propublica.org