Парижское соглашение, Киотский протокол, Декларация Рио, Проект решения 21-й Конференции Сторон РКИК, Дохийская поправка, МГЭИК, климатический процесс, баланс выбросов и поглощений парниковых газов, методика отчетности, углеродный налог, национальная безопасность, внешнее управление. Статья посвящена критическому анализу Парижского соглашения, ратификация которого в настоящее время поставлена в центр экологической и природоохранной политики Российской Федерации. Автор вскрывает ряд рисков, связанных с его практическим выполнением. Показывается, что разработка механизмов реализации Соглашения осуществляется за счет «Проекта решения» парижской конференции,
легитимность которого сомнительна. Отмечается его противоречие ряду принципов Рио-де-Жанейрской декларации 1992 года. Документ не учитывает страновых балансов выбросов и поглощений парниковых газов, навязывает методику отчетности МГЭИК, подготавливает введение углеродного сбора и т.д. В статье делается вывод, что в нынешнем виде Парижское соглашение представляет угрозу национальной безопасности страны, подрывает суверенитет и создает предпосылки для подчинения экономики режиму внешнего управления.
Прошел год с тех пор, как 4 ноября 2016 года вступило в силу Парижское соглашение по климату. Процедура его подписания была открыта 22 апреля 2016 года в Нью-Йорке. Предполагалось, что Соглашение вступит в силу с 1 января 2020 года, заменив Киотский протокол. Однако, необходимые для этого процедурные рубежи в виде ратификации документа 55-ю странами-участницами с общей суммой выбросов парниковых газов в 55% от их мирового объема были достигнуты значительно раньше. Уже это создает для нашей страны особую ситуацию. В отличие от Киотского протокола, для которого ратификация его Российской Федерацией была решающей, в Парижском соглашении мы изначально находимся на глубокой периферии этого процесса.
Общие риски ратификации Российской Федерацией Парижского соглашения
Самое главное для России в Парижском соглашении, на наш взгляд, — это понимание того, что для национальных интересов страны оно намного вреднее Киотского протокола. Первое. Соглашение требует сокращения выбросов от всех стран, невзирая на объемы поглощения парниковых газов их природной средой. Вместо национальных методик оценки баланса выбросов и поглощения парниковых газов, этот документ навязывает методику
МГЭИК. Это требование Парижского соглашения не только ставит Россию во внешнюю зависимость, но и противоречит сразу трем принципам Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию [21]. Между тем, Декларация Рио — основополагающий документ климатического процесса. Принятая на Конференции ООН по окружающей среде и развитию 1992 года, она тесно связана с остальными такими документами. В частности, с РКИК ООН [19], с которой ее объединяет упомянутая в Преамбуле Конвенции резолюция Генеральной Ассамблеи ООН
44/228 от 22 декабря 1989 года [20]. Поскольку Конференции Сторон являются ежегодным органом РКИК, которая была открыта к подписанию в мае 1992 года и принята именно на Конференции в Рио-де-Жанейро, постольку их решения не могут противоречить положениям
декларации этой конференции, созванной решением, записанным в данной резолюции. Тем не менее, это имеет место, и нам хорошо известен принцип «двойных стандартов», в соответствии с которым это происходит. Обнаружив частичное противоречие Декларации
Рио интересам Запада, было принято решение явочным порядком «уточнить» и подправить ряд ее положений, для чего, в конечном счете, и был учрежден институт Конференций Сторон РКИК, первая из которых состоялась в 1995 году в Берлине. Каким именно принципам Рио-де-Жанейрской декларации 1992 года противоречит Парижское соглашение, и почему эти противоречия создают угрозу национальному развитию и интересам Российской Федерации? Во-первых, Парижское соглашение противоречит принципу 2-му, согласно которому «государства имеют суверенное право разрабатывать свои собственные ресурсы …и несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или
контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции». Как видим, о внешних ограничениях на внутреннее развитие, которые составляют один из важнейших рисков Парижского соглашения, в этом принципе Декларации Рио не сообщается. Во-вторых, Парижское соглашение противоречит принципу 16-му, «…принимающему во внимание подход, согласно которому загрязнитель должен, в принципе, покрывать издержки, связанные с загрязнением…», то есть вводящему принцип
«загрязняющий – платит или сокращает загрязнение». В рамках выступлений В.В. Потапова на российско-французском парламентском семинаре и в агентстве «Интерфакс» была продемонстрирована схема ориентировочных балансов выбросов и поглощения парниковых газов по странам и механизмов гибкости Киотского протокола и Парижского соглашения. Из нее следует, что крупнейшим экологическим донором планеты является Россия [16]. Годовые объемы поглощения парниковых газов природными средами нашей страны внесколько раз превышает объем выбросов, достигая, по разным оценкам, от 6 до 12 млрд. тонн эквивалента CO2 при выбросах в 2,3-2,4 млрд. тонн. В то же время выбросы остальных
ведущих промышленных субъектов – США, стран Европейского союза, КНР, Индии примерно в два и больше раз превышают их поглощение. Исследования таких ученых, как академик Г.А. Заварзин, проф. В.И. Лукьяненко, Заслуженный энергетик России В.М. Болдырев, показывают, что помимо России, донорским потенциалом поглотительного ресурса обладают весьма небольшое количество стран, ограниченное Канадой, Бразилией, Австралией, Новой Зеландией и, под вопросом, Швецией. Очевидно, что по логике, вытекающей из принципа 16-го Декларации Рио, Российская Федерации, как и эти страны, в отличие от стран-загрязнителей, не должна принуждаться к сокращению парниковых выбросов, но Парижское соглашение эту логику игнорирует. В-третьих, Парижское соглашение противоречит принципу 17-му, устанавливающему, что «оценка экологических последствий в качестве национального инструмента осуществляется в отношении предполагаемых видов деятельности, которые
могут оказать значительное негативное влияние на окружающую среду и которые подлежат утверждению решением компетентного национального органа». По этому принципу страны имеют право на собственную методику подсчета коэволюционного баланса между выбросами и поглощением парниковых газов; исходя из него, они вправе выстраивать и проводить собственную внутреннюю экономическую и экологическую политику.
Между тем, анализ деятельности в этой сфере государственных органов России и прежде всего МПР — Министерства природных ресурсов и экологии РФ (министр С.Е.Донской) показывает, что по неизвестным и непрозрачным причинам ведомство уклоняется от отстаивания национальных интересов в этой сфере. Пользуясь отсутствием государственной методики подсчета выбросов и поглощения парниковых газов, оно
выдвигает неоправданные предложения по ее формированию, которые многократно занижают природный поглотительный ресурс России, вплоть до перенесения нашей страны из списка стран-доноров в перечень загрязнителей. Это, в частности, вытекает из ведомственных «Предложений по методологии учета поглощения углекислого газа российскими лесами» от 11 марта 2016 года [10]. В документе утверждается, что «в рамках первого периода выполнения обязательств по Киотскому протоколу к РКИК ООН (2008-2012 гг.) зачет поглощения в секторе лесного хозяйства был ограничен определенной искусственной величиной (не более 33,0 Мт С/год для РФ), что составляло лишь 23-24% от реального поглощения, которое было оценено и представлено в отчетности РФ». При пересчете годовых объемов поглощения парниковых газов из углерода (C) в углекислоту (CO2) обнаруживается, что указанные 23-24% реального поглощения, зачтенные России в рамках Киотского протокола составляют примерно 150млн.т/экв. CO2. При увеличении этого зачета до 100% в Парижском соглашении, что министерство ставит себе в заслугу, получается объем в 625 млн. тонн или 0,625 млрд. т/экв. CO2, что в разы меньше объемов выбросов парниковых газов российской промышленностью и сельским хозяйством, которые,
как указывалось, составляют 2,3-2,4 млрд. тонн, и более чем на порядок ниже настоящих объемов поглощения выбросов российскими природными средами, оцениваемых, как помним, от 6 до 12 млрд. т/экв. CO2. В дополнение к этому необходимо отметить, что в МПР отказываются рассматривать
поглотительные ресурсы так называемых неуправляемых лесов, доля которых в общем объеме лесного фонда составляет около 24%, а также других природных сред, к которым относятся тундры, степи, болота, водные поверхности внутренних водоемов, ссылаясь при этом на международные документы и т.д. Второе. Парижское соглашение поощряет введение углеродного налога (сбора), который предлагается установить не только для субъектов Федерации, но и для отдельных компаний и предприятий. Для многих, если не сказать для всех, это станет катастрофой, ибо рассматриваемые параметры соответствующих тарифов находятся в диапазоне 15-20 у.е. на каждую тонну выбросов в CO2/экв. По сути тем самым может быть введен запретительный налог на развитие, ибо в условиях существующего технологического уклада объем выбросов находится в прямой пропорциональной зависимости с темпами развития. Между тем, как показывают расчеты, приведенные в упомянутом докладе ИПЕМ
«Риски реализации Парижского климатического соглашения для экономики и национальной безопасности России», «…ввод в России углеродного сбора в размере 15 долл. США/т экв. CO2 потребует ежегодных выплат в размере 42 млрд. долл., что соответствует 2,56–3,29 трлн. руб. Объем этих выплат равен 3,2–4,1% ВВП за 2015 год, 19–24% доходов федерального 32 бюджета на 2016 год или 35–45% суммарного объема Резервного фонда и Фонда национального благосостояния. Если же ставка сбора составит 35 долл. США/т экв. CO2, то объем выплат составит 7,5–9,6% ВВП» [22].
«Ввод углеродного сбора окажет негативное влияние практически на все виды экономической деятельности…, — с тревогой отмечается в докладе. — Наиболее серьезный ущерб… понесут нефтегазовая отрасль, электро- и теплогенерация, транспорт, АПК, а также …металлургия, производство азотных удобрений и цемента. Компании данной специализации будут вынуждены нести дополнительные расходы, составляющие до 75% (!)
выручки. Усиление налогового бремени грозит стать причиной закрытия множества предприятий и ликвидации целых отраслей промышленности… В моногородах это грозит острыми социальными конфликтами подобно событиям 2009 года в Пикалево или 1998 года в ряде городов Кузбасса» [22].
В докладе ИПЕМ называются и конкретные цифры; указывается, например, что введение углеродного сбора заберет у Газпрома до 3% годовой выручки, а у компании «Русский алюминий» — до 21-23%. И тем не менее именно владельцы «РусАла» проявляют наибольшую активность в лоббировании скорейшей ратификации Парижского соглашения, для чего во взаимодействии с ведущими акционерами других финансово-промышленных структур еще в преддверие 21-й Конференции Сторон РКИК в Париже создали «Российское партнерство за сохранение климата». Наряду с российскими компаниями, его участниками прямо или косвенно являются конкуренты из транснациональной алюминиевой корпорации
ALCOA, представители западной пищевой и парфюмерной промышленности (Pepsico, Unilever), СМИ (Bloomberg), российские отделения сетей Международной торговой палаты и Глобального договора, охватывающего интегрированные в глобальное пространство бизнесструктуры и т.д. [23].
И возникает «трудный» вопрос о причинах и мотивах лоббистской активности российских участников климатического «партнерства», осуществляющих свою деятельность несмотря на, казалось бы, очевидный ущерб их собственным коммерческим интересам. Освещение тематики, связанной с перспективами введения углеродного сбора (налога) будет неполной, если не упомянуть о том, что с его помощью планируется
наполнение Зеленого климатического фонда (ЗКФ) ООН, которое осуществляется в помощь развивающимся странам. Однако Россия, как участник приложения I, а не II, к РКИК ООН, участвовать в этом не обязана. Объявленное Правительством РФ «добровольное» участие в таком финансировании, с одной стороны, подтверждает императивный характер «Проекта решения…», в которое оно включено (раздел VI). С другой стороны, с учетом получения российской помощи странами-членами СНГ, такое взаимодействие вполне могло осуществляться на двусторонней или многосторонней основе в рамках данного объединения без привлечения структур ООН и отчетов перед ними. Третье. Парижское соглашение противоречит принципу суверенитета, расширяет масштабы внешнего контроля над внутренней политикой. Выполнение обязательств
национальных вкладов фиксируется каждые пять лет. Отчитавшись, страны должны брать новые обязательства по сокращению выбросов.
Параметры национального вклада России в рамках Парижского соглашения, вопреки Декларации Рио, были определены Указом Президента РФ от 30 сентября 2013 года №752 «О сокращении выбросов парниковых газов» [25]. В нем Правительству РФ поручается обеспечить к 2020 году сокращение объема выбросов парниковых газов до уровня не более 75% объема указанных выбросов в 1990 году. В целях снижения выбросов в рамках национального вклада, направленных Россией в ООН в конце марта 2015 года, фигурирует уровень сокращения в 25-30%, но уже не к 2020 году, как в президентском указе, а к 2030 году [4]. В чем заключается связанные с этим проблемы?
Во-первых, в ущемлении конституционных прав граждан, вопреки которым государство не расширяет, а снижает возможности по удовлетворению их потребительского спроса в сфере промышленности и энергетики. Во-вторых, исходными в российских официальных предложениях по национальному вкладу являются показатели 1990 года, в то время, как в «Проекте решения…» парижской Конференции Сторон РКИК говорится о «доиндустриальной» эпохе; это значит, что при определенном повороте обсуждения механизмов реализации Парижского соглашения нашими обязательствами могут в ООН не удовлетвориться. То же самое, как мы отмечали, произойдет и при ратификации Россией Дохийской поправки 2012 года. В-третьих, как президентский указ, так и российские предложения содержат формулировку «при учете максимальной способности поглощения лесов», и именно этот учет ставится условием выполнения Россией нашего национального вклада. Однако выше мы уже видели масштабы и направленность манипуляций этим показателем со стороны российского МПР. Из этого следует, что сегодня не только «максимальный», но и попросту адекватный учет поглощающей способности российских лесов сталкивается с бюрократическим сопротивлением. И это несмотря на существующее поручение Президента РФ, данное им по итогам заседания Государственного совета России по экологически чистому развитию, состоявшегося 27 декабря 2016 года (Пр-140ГС, п.1 д) [14]. И очевидно, что при нынешнем составе Правительства РФ подобная практика будет продолжена. В-четвертых, содержание и указа, и предложений по сути подводит российскую промышленность к грани выживания, даже без учета перспектив введения углеродного сбора. Дело в том, что за 27 лет постсоветской промышленной деградации объемы парниковых выбросов уже сократились примерно на 32-35%. Цифра в 25-30% сокращений к 2030 году практически выбирает весь остаточный резерв роста. И если 25% сокращений еще сохраняют потенциальное пространство такого роста в 7-10%, то Дохийская поправка и сокращение на 30% сводит его к 2-5%-ной статистической погрешности. И расчет на быструю смену технологического уклада, позволяющую развиваться без выбросов, причем, в холодном климате, как об этом мечтают лоббисты Парижского соглашения, скорее всего не оправдается. Особенно в условиях, когда значительно большей, чем сокращение выбросов, актуальностью, если не сказать императивом, экономического развития России в ближней и среднесрочной перспективе остается новая индустриализация, проведение которой неизбежно потребует увеличения выбросов. Решением в этой ситуации мог бы стать переход
к учету выбрасываемых промышленностью парниковых газов не по абсолютным, а по удельным показателям, как поступает Китай, но такой подход понимания в либеральном экономическом блоке Правительства РФ, к сожалению, не встречает. В-пятых, не исключено, что коррекция количественных показателей 752-го указа в предложениях по национальному вкладу с 25% до 30% сокращения выбросов к 2030 году связана с широко обсуждаемой инициативой бывшего Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна. В канун Парижской Конференции Сторон РКИК он принялся угрожать народам мира глобальной экологической катастрофой, требуя от участников согласиться на снижение выбросов до уровня, ограничивающего рост глобальной температуры не двумя, а полутора градусами [11]. И это при том, что с одной стороны, наличие такой взаимосвязи, как далее увидим, опровергается наукой, а с другой, подобный масштаб сокращений выбросов, как мы убедимся ниже, чреват серьезным обвалом промышленности. Четвертое. Парижским соглашением учреждается некий «Комитет» («Комитет 12-ти»), уполномоченный представлять ежегодные доклады, отражающие ситуацию с выполнением Соглашения странами-участницами. Иначе говоря, «Комитет» вправе
требовать доступ к любой информации, включая секретную. По своему составу, как мы увидим дальше, он полностью зависим от внешних сил.
Пятое. Парижское соглашение, как и Киотский (1997 г.) и Монреальский (1987 г.) протоколы, не опираются на научный фундамент. Так, когда в марте-апреле 2004 года 34 сначала Президент, а затем Правительство России поручили РАН сформулировать отношение к Киотскому протоколу, то ответ был получен следующий.
Почему Парижское соглашение в нынешнем виде неприемлемо для России?
Содержательный анализ «Проекта решения 21-й Конференции Сторон РКИК» и его сопоставление с прилагаемым к нему Парижским соглашением [12] позволяют вскрыть достаточное количество прямых угроз национальной безопасности Российской Федерации. Итак, неприемлемыми представляются:
Во-первых, Ст. 26-28 «Проекта решения…», которыми вводится целый перечень «дополнительных руководящих указаний» (С. 5-6). Тем самым создаются условия для внешнего управления внутренней экономической политикой. В самом Парижском соглашении это дублируется Ст. 4. п. 8 (С. 27), а также Ст. 13 (все пункты), требующей транспарентности, то есть открытости для внешнего контроля (С. 35-37).
Во-вторых, Ст. 31. п. а (С. 6). Как уже отмечалось, от нашей страны потребуют отчитываться по методике МГЭИК, что нарушает принцип 17-й Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию (1992 г.). И следует отметить, что логика «двойных стандартов» неслучайно привела к тому, что ни в Парижском соглашении, ни в его предшественнике – Киотском протоколе, где требование подчиняться методике МГЭИК изложено в Ст. 5. п. 2, — не содержится ни ссылки, ни упоминания о Декларации Рио, с которой эти документы взаимосвязаны общей идеологией и методологией.
В-третьих, Ст. 31. п. б, в котором страны обязываются давать объяснения, почему они исключают из отчетности какие-либо типы выбросов (С. 6). Тем самым расширяется перечень запретов на суверенное экономическое развитие.
В-четвертых, Ст. 36, требующая принять и представить в ООН стратегии низкоуглеродного развития (С. 7). Именно это впоследствии явится основанием для введения в России углеродного сбора (налога).
В-пятых, Ст. 100. п. b, требующий признать и принять в качестве руководства к действию оценочные доклады МГЭИК (С. 16). Однако оценки этих докладов во многом скомпрометированы мифологизацией так называемого «глобального потепления» и императивным характером соответствующих «рекомендаций». Так, пятый оценочный доклад МГЭИК, обнародованный в 2014-2015 годах, по сути бездоказательно возложил на антропогенную деятельность до 95% ответственности за глобальные климатические изменения. Но еще за пять лет до этого, в ноябре 2010 года, в процессе формирования рабочей группы по подготовке этого доклада, помощник Генерального секретаря ООН по координации политики и стратегическому планированию Р. Орр выступил с заявлением, которое вполне можно расценивать руководящей установкой для членов группы. «Четвертый оценочный доклад МГЭИК, представленный в 2007 году, гласил, что глобальное потепление климата ―однозначно происходит‖ и в большой степени спровоцировано человеческой деятельностью. ― Сейчас, когда готовится пятый отчет МГЭИК, можно говорить о том, что практически по всем показателям он будет тревожнее, чем предыдущий — на это указывают все наблюдения‖», — заявил Орр [18]. Спрашивается: если результаты, которые будут получены в 2014 году, известны уже в 2010-м, то зачем созывать рабочую группу, и не является ли это обыкновенной профанацией ее деятельности, которая прикрывает соответствующие манипуляции МГЭИК?
В-шестых, неприемлема Ст. 103, учреждающая упомянутый «Комитет» (12-ти), который формируется по смешанному, регионально-выборочному принципу: по два участника от каждой из региональных групп ООН и по одному — от наименее развитых и малых островных стран (С. 17). В самом Парижском соглашении это Ст. 15. п. 2 (С. 38). Здесь следует обратить внимание, что региональный принцип широко применяется в ООН для переформатирования глобальной политической архитектуры. В частности, на его основе функционирует Экономический и социальный совет (ЭКОСОС) ООН, в структуру которого входят региональные экономические и социальные комиссии (РЭК), которые, повидимому, и будут принимать решения о соответствующих ротациях в составе «Комитета». Возникает закономерный вопрос: не стремится ли к нулю вероятность российского представительства от европейской группы и Европейской экономической комиссии (ЕЭК) в составе «Комитета»? Ведь Европейский союз регулярно пролонгирует и ужесточает антироссийские санкции, не говоря уж о том, что для членов «Комитета» не предусмотрено право вето. Отметим также, что по региональному принципу разрабатываются и сценарии реформирования Совета Безопасности ООН [1]. И очевидно, что этот подход серьезно ущемляет уже не экономические, а международно-политические интересы и позиции Российской Федерации как обладателя права вето, вошедшего в число постоянных членов Совета не от европейского региона, а по итогам Второй мировой войны, как ключевая держава-победительница. В целом, возвращаясь к теме «Комитета», следует подчеркнуть, что его по-видимому неслучайно формируют из самых слабых и зависимых, которыми легко управлять.
В-седьмых, неприемлемой является Ст. 106. п. c. От нас требуют повысить уровень амбициозности целей на период до 2020 года (С. 17), то есть по факту Парижское соглашение предполагалось ввести в действие не с 2020 года, а как можно скорее, чтобы никто не успел передумать, что и произошло в действительности.
Дополнительно, уже в самом Парижском соглашении, неприемлемыми для национальных интересов и экономической безопасности России представляются следующие положения:
Во-первых, Ст. 2. п. a, касающийся удержания роста глобальной температуры в пределах не двух, а полутора градусов от доиндустриального периода (С. 25). В «Проекте решения…», в Ст. 17 (С. 4), содержится обещанное нами разъяснение, что для этого потребуется очень существенное годовое снижение выбросов – с 55-ти до 40 Гигатонн (то есть на 27,5%). Под угрозу тем самым ставится сохранение значительной части энергоемкой промышленности, и не случайно в п. b той же Ст. 2 (С. 25) говорится о необходимости приспособиться к развитию в условиях низких уровней выбросов парниковых газов.
Во-вторых, неприемлемыми являются ряд пунктов Ст. 4, а именно п. 3, требующий постоянного наращивания сокращений выбросов в каждом новом национальном вкладе (С.26), п. 9, устанавливающий, что вклады должны обновляться каждые пять лет (С. 27), п. 11, рекомендующий обновлять вклады как можно чаще, в том числе внеурочно (С. 27), п. 15,предписывающий учитывать и подстраиваться под заинтересованности развивающихся стран (С. 27).
В-третьих, Ст. 5. п. 1, ограничивающий перечень поглотителей парниковых газов лесами (С. 28), так как к поглотителям, как уже отмечалось, принадлежат и степи, и тундра, и болота, и водные поверхности. Тем самым закрепляются те лазейки для фальсификации поглотительного ресурса, которыми, как мы убедились, активно пользуются соответствующие ведомства, ставящие интересы продвижения глобальной климатической повестки впереди национальных интересов, экономической и в целом национальной безопасности страны.
В-четвертых, недопустима Ст. 16, допускающая создание дополнительных органов международного контроля и наделение их фактически руководящими функциями (С. 38-39). Тем самым существенно расширяются возможности для внедрения внешнего управления. Под очень большим вопросом находится приемлемость Ст. 9. п. 2. В нем провозглашается призыв к «другим» странам, не отнесенным ни к развитым, ни к развивающимся, то есть в том числе к России, предоставлять помощь за рамками обязательств на добровольной основе (С. 32). Это упрощает деятельность внутренних лоббистов климатической повестки, расширяя спектр из возможностей в продвижении иностранных интересов, в том числе экономических, связанных с режимом санкций. И это далеко не исчерпывающий список претензий к Парижскому соглашению и предваряющему его «Проекту решения…» в конкретных статьях и пунктах, содержащихся в этих документах.
Из всего этого следует, что риски, связанные с ратификацией Парижского соглашения, несмотря на продолжающуюся более двух лет работу над механизмами его реализации, остаются чрезвычайно высокими. И следовательно, снятие этих рисков и связанных с ними озабоченностей не входит в круг интересов ни международных, ни внутренних лоббистов климатической повестки, включая тех, кто действует под прикрытием властных и околовластных структур.
Выводы
Из проведенного в настоящей статье критического анализа Парижского соглашения, на наш взгляд, вытекают следующие выводы.
Первое. Жизненно необходим перелом мышления, прежде всего руководящих кадров, связанный с пересмотром навязанного нашей стране в 90-е годы экологического, «зеленого» экстремизма. Требуется осознать, что экологическая безопасность – важная, но лишь одна из составляющих национальной безопасности, в структуре которой в современных условиях фактического возобновления холодной войны с Западом преобладают геополитическая, военная и военно-экономическая составляющие, связанные прежде всего с развитием Вооруженных Сил, оборонно-промышленного комплекса (ОПК), высокотехнологичных и мобилизационных возможностей экономики и государственной организации.
Экологию необходимо решительно отделить от политики, деидеологизировать и спустить на региональный и локальный уровни. Пока основные направления экологической и в целом природоохранной деятельности внутри страны будут формироваться на уровне ООН, и это будет признаваться государственным руководством страны в качестве пресловутой «новой нормальности», не приходится говорить о надежном обеспечении
государственного суверенитета и национальных интересов Российской Федерации.
Второе. Участие России в «климатическом процессе» будет сопровождаться высокими рисками для экономики и социальной сферы и угрозами национальной безопасности до тех пор, пока мы не осознаем, что эти риски – плата, которую российская политическая элита снимает с народа за свое собственное «приобщение» к так называемому «мировому сообществу». Когда и если у России хватит воли и мужества это признать, как
сделали американские лидеры, оценивающие потери США от Парижского соглашения до 2025 года от 2,5 до 6,5 млн рабочих мест и десятки миллиардов долларов, тогда окажется возможным поставить в центр переговорного процесса тему баланса между антропогенными
выбросами и их поглощением природной средой. В конце концов, состояние экологии страны-донора – ее сугубо внутреннее дело, которое не может становиться предметом торга, тем более в целях налаживания коммуникации с Западом, как недавно поступила российская делегация в Парламентской ассамблее ОБСЕ. С практической точки зрения это означает следующую постановку вопроса. Пока Европейский союз и США не преодолеют нынешнее положение дел и не приведут теми или иными способами уровень своих выбросов в соответствие с уровнем их поглощения
природной средой своих стран, содержательный диалог между Россией и этими субъектами международных отношений по данной теме невозможен. Обсуждать с Европой в нынешних условиях, на наш взгляд, можно только одно: порядок исчисления и размеры европейских
компенсаций за систематическое загрязнение российской окружающей среды, прежде всего воздушного пространства, в том числе за счет переноса содержащих промышленные выбросы воздушных масс из Европы в Россию по доминирующей западной розе ветров.
Третье. Признание российского экологического донорства тормозится отсутствием соответствующей методики подсчета коэволюционного баланса антропогенных выбросов и их поглощения природными средами. Жизненно необходима национальная система оценки выбросов и поглощения, руководствующаяся не конъюнктурными изысканиями МГЭИК, а международно-признанными принципами Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию. Разработка такой методики, сталкивающаяся с сопротивлением внутреннего «климатического лобби», имеет и важное внешнеполитическое измерение. Подписание и ратификация целым рядом крупных эмитентов парниковых газов Парижского соглашения
уже привела к созданию зон совместной климатической ответственности. Так, имеется соглашение стран Европейского союза о совместном выполнении Киотского протокола, напрямую включенное в этот документ (Ст. 4). Уже заключено двустороннее соглашение по совместной отчетности между США и Канадой, по которому большие американские выбросы заводятся под еще более значительный канадский поглотительный ресурс. Имеются основания полагать, что в ближайшее время возможно заключение такого же «зонтичного» соглашения между Индией и Бразилией. Если под этим углом посмотреть на состояние и перспективы развития Российской Федерации, то определенный интерес может представлять заключение аналогичного соглашения, например, с КНР. Но непременным условием этого является полноценное признание отечественного поглотительного ресурса и внедрение собственной методики учета и отчетности, ориентированной не на МГЭИК, а на национальные интересы. Суммарный положительный баланс России и Китая, то есть превышение поглощения парниковых газов над их выбросами, требует коренного изменения подходов, которые сегодня демонстрируются чиновниками МПР. Разумеется, это вызовет негативную реакцию со стороны определенных корпоративных и групповых интересов, но иного пути выйти из зависимости от деструктивных глобалистских трендов сегодня не существует. Нашей стране жизненно необходима комплексная Национальная стратегия по использованию и управлению неископаемыми природными и экологическими ресурсами.
Четвертое. Ратификацию Парижского соглашения следует поставить в зависимость от перспектив созыва предложенного Президентом РФ В.В. Путиным международного форума по вопросам природных ресурсов, среды обитания, климата. В рамках этого подхода представляется целесообразным сначала собрать национальный форум российских ученых, не связанных обязательствами по международным «климатическим инициативам». Это позволит снять и окончательно вычеркнуть из повестки дня перспективу ратификации Российской Федерацией Дохийской поправки 2012 года, возвращающей нас к необходимости выполнения количественных обязательств по Киотскому протоколу, а также пересмотреть содержание российского национального вклада при ратификации Парижского соглашения или отказу от него.
И пятое. Проведенный анализ основных аспектов Парижского соглашения побуждает к более широкому, междисциплинарному взгляду на экологическую и природоохранную проблематику. Очевидно, что Соглашение, как и маневры с его подчинением «Проекту решения 21-й Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата», является лишь отдельным элементом, встроенным в глобальную систему преобразования международного порядка. Воздействие этой системы на глобальные процессы, вошедшее в активную фазу с созданием Римского клуба, уже привело к распаду Советского Союза и угрожает нам продолжением в виде разрушения Российской Федерации. По сути мы имеем
дело с глобальным механизмом, ориентированным на интересы ряда транснациональных субъектов, заинтересованных в подрыве суверенитета, нанесении ущерба экономическим и политическим интересам и устранении России как вернувшегося в «большую игру» глобального конкурента.
Этим выводом, на наш взгляд, и следует руководствоваться при анализе текущих процессов и принятии государственных и политических решений.
Опубликовано в журнале: «АСТРАХАНСКИЙ ВЕСТНИК ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ» (№4 (42) 2017. с. 25-40. Науки о Земле). Изв. ВГО. Т.88. Вып. 6. б1956.
Владимир Борисович Павленко, доктор политических наук pvb.55@yandex.ru